«К чему плавать на поверхности? Погрузись хотя бы немножко вглубь.
Сокровища сокрыты глубоко на дне; к чему же болтать руками и ногами на самой поверхности воды?
То, что действительно ценно, обладает значительным весом.
Оно не плавает, а погружается на дно. Чтобы добыть настоящие сокровища, нужно погрузиться в глубину».
Шри Рамакришна
Рассказать о событии моей жизни, произошедшем около полувека назад, меня побудили некоторые явления дней сегодняшних… Мне сейчас 67 лет, а тогда, в самом начале нашего 21 века, когда произошла та встреча, повлиявшая на моё сознание, я был 14-летним подростком…
Начало 21 века было временем, когда многие люди устремились к духовному знанию. Материалистическое мировоззрение было ещё очень сильно, но уже чувствовалось, что будущее – за новыми знаниями, открывающими врата познания Незримости, за новым, углубленным, пониманием жизни.
В тот период в мире очень сильна была конкуренция. Она проникала во все явления, распространялась на все сферы и все формы деятельности, в том числе и на те, которые связывались с вопросами духовного развития… Недостаток знания и стремление форсировать сроки событий порождали множество ложных концепций человеческого развития…
Сегодня, в наши шестидесятые, тоже некоторые модные течения увлекают людей и, будучи иными, чем те, так же отвлекают людей от Истины, как и полвека назад. Мы стали более знающими, среди нас много тех, для кого поле жизненного творчества перестало быть ограничено плотным миром, но честолюбие, этот враг истинной духовности и глубокой мысли, так же и ещё более, чем прежде, терзает человеческие сердца, мешая развитию высших способностей. Люди стали сознательно стремиться к непосредственному Общению с Миром Высшим, но так и не перестали соревноваться и мечтать о славе. Но с таким грузом к Великому Миру Огня не приблизиться.
Трагическое явление нашей жизни: стремясь к большему знанию, человеческое непобеждённое «я» творит лишь всё более изощрённую поверхностность. Слово царит на поверхности, но на глубине бытия царствует мысль.
Моя история о том, как у одного обычного «вундеркинда» приоткрылось сердце, и чувствам забрезжил свет, указав счастливый путь глубоких познаний и бескорыстного труда.
В начале нынешнего века, и уже к концу века предыдущего, двадцатого, человечество погрузилось в иллюзию успешности, высоких цивилизационных и культурных достижений, несмотря на то, что прежний мир, в его характерных ритмах сугубо материалистической жизни, уже начал рассыпаться, как картина из песка под дуновением ветра… Этим «ветром» стали энергии нового Века, начавшие диктовать человечеству новые условия строительства жизни. Мир уже начали тогда сотрясать катастрофы природные и социальные, ставшие столь сильными в нынешнее время. Люди чувствовали необходимость нового строительства жизни, но, как обычно, в условиях недостатка культуры, вместо углубления познаний и развития собственных качеств духоразумения внимание повлеклось к поиску возможностей во внешнем мире. Особенно пристальное внимание стали обращать на детей. Некоторые провозглашали о спасительной миссии нового поколения землян и даже ждали «новое», просветлённое человечество этаким «десантом». Короче говоря, творческие устремления, связанные с надеждами на переустройство мира, у многих взрослых полностью сфокусировались на детях. В этих условиях дети, которые лучше других учились, проявляли творческие способности, стали пользоваться повышенным вниманием, всячески превозносились, именовались необычными и т.п. Так в очередной раз трансформировался в человеческих сердцах эволюционный призыв к духовному продвижению. Так часто бывает, когда вместо глубокой внутренней работы, необходимой для осуществления духовного импульса, разворачивается волна поверхностной активности, легко овладевающая эмоциями людей и внешним интеллектом, послушным желаниям.
Вундеркиндом прослыть в те годы было легко ещё и потому, что общий уровень мышления был низок, и интеллигентность, как одно из проявлений духовного синтеза, была мало явлена в людях. Как результат этого, на всех направлениях деятельности, в том числе в науке, искусстве, общественной жизни, царил идеал яркой личности: это когда фактор известности, популярности становится заменой внутреннего качества действия, а факт признания именитым сообществом заменяет собою критерий истинности и красоты. В этих условиях и некоторые школьники, не лишённые внешних способностей, тоже быстро учились следовать пути яркого и выгодного действия, беря пример со взрослых и не предполагая, что за идеями, набирающими популярность, есть что-либо большее, чем удачно выраженная отвлечённость. В круг таких быстро «забалтываемых» понятий попали понятия, наиболее важные для человечества: красота, космос, эволюция, культура… Мысль как реальная энергия со всеми качествами и характеристиками энергии почти не изучалась, не осознавалась, поэтому вполне конкретная энергетика мышления и его корня – мотива никак не влияла на действовавшую в обществе шкалу ценностей слов и действий.
Среди бойко говорящих о том, чего в то время ещё совсем не понимал, к моему последующему стыду, был некоторое время и я, тогда 14-летний подросток. Я тогда учился в престижной гимназии и занимался музыкой, скрипкой, причём, довольно успешно, успев стать к тому времени лауреатом четырёх значимых детских международных конкурсов, чем очень гордились мои родители-музыканты и мои учителя, и я сам, хотя совершенно не осознавал той великой музыки, которую «шпарил» на своей скрипке, так же, как и большинство моих товарищей. Участвовал и в олимпиадах по математике, иногда побеждая. Помимо «успешной» учёбы, я ещё читал из философской литературы, открывал Учение и даже сам пытался писать на темы нравственности и красоты. Сейчас мне печально вспоминать о времени моего легкомыслия, да-да, ведь в 14 лет человек уже должен отличать мысль от пустословия, игру в деятельность от подлинно созидательного, искреннего творческого искания… Но я тогда был поверхностен в своих действиях и намерениях, а окружающие меня взрослые вполне удовлетворялись моей внешней успешностью. В результате однажды я оказался среди людей, ехавших на одну из многих конференций, посвящённых Космосу и человеку в космическом пространстве бытия.
Помню, как в купе, где специально собрались вместе участники будущей конференции, началась дискуссия. Мне были интересны интеллектуальные беседы, и я с упоением слушал. Сначала участники пытались обсудить вопрос о том, каковы возможности влияния на общественное сознание с целью формирования углубленного мировосприятия жизни и внимания к духовным силам человека, к его космическому назначению. Зазвучали слова «космическое сознание», «космическое мышление», составляющие основу конференции. Диалог протекал бурно, переходя в спор, но очень скоро оказалось, что все участники вкладывают в эти всеми употребляемые понятия совершенно различный смысл.
Мне нравилось слушать спор этих разных и умных людей. Самым выразительным мне казался художник, всё время обращавшийся к космическим сюжетам своих картин и уверяющий, что видит все свои будущие работы сначала во сне. Очень увлекательно рассказывал учёный-физик, занимающийся космическими коммуникациями, ищущий возможность сообщения с обитателями других планет. Среди беседующих был историк и философ, пишущий на очень популярную в то время тему об «учёных-космистах» (мало красивое наименование, но, к счастью, забытое сейчас). Активно участвовала в беседе также представительница одной из крупных общественных организаций, учительница и сторонница позиции выявления и поддержки особых детей, так называемых «детей нового сознания». Да, сейчас забавно, но в те годы очень многие распространяли эту деятельность, сделавшую впоследствии несчастными не одного молодого человека из тех, кто попался на «удочку» честолюбия. Я тоже мог бы оказаться среди них, но встреча с людьми действительно необычными для того времени уберегла меня от последствий начавшей разворачиваться и во мне тогда профанирующей активности… Встреча произошла несколько позже, а пока я увлечённо слушал беседу в нашем купе.
Не знаю, будет ли это интересно сегодня, но в те годы слова «космическое мышление» звучали чаще других понятий. Я и сейчас не вполне понимаю, почему академические учёные «схватились» именно за него, но при неосознанности того, что есть мысль и что есть огонь, это понятие стало присутствовать в самых причудливых контекстах. Вот и в нашем споре учёный-историк упорно твердил, что космическое мышление – результат поступенной эволюции форм мышления, мол, от формы мышления мифологического, через религиозное к научному, а от него уже – к космическому, активно приводя пример того, как в двадцатом веке многие мыслители почти одновременно и не связанно друг с другом заговорили о космосе. Учёному вторила представительница общественной организации, уверяя, что время космического мышления уже утверждается настолько, что нарождающиеся сейчас дети в большинстве своём знают истины духа уже в детстве и самостоятельно мыслят о космосе и его реальностях. С этим утверждением не соглашался художник. Он говорил, помнится, о том, что многие дети чувствуют сердцем энергию правды, ибо в них ещё живы уроки Мира Тонкого, однако без соответствующего образования большинство современных людей не только космического, но даже мало-мальски организованного и чистого мышления в себе не разовьют. А образование, он говорил, должно быть поставлено на фундамент существенных знаний о бытии, вместо церковного догматизма и научного позитивизма детям нужно предложить реальные задачи самого широкого и глубокого познания. Необходимы Основы бытия, знания Высших Законов, а уж далее – познания из отдельных отраслей и форм деятельности. В разговоре ещё фигурировала некая «метанаука» – понятие, «изобретённое» для того, чтобы избежать необходимого очищения науки ради обретения ею действительного права именоваться наукою. Но это тоже уже в прошлом. К счастью для дней сегодняшних, здравый смысл восторжествовал тогда, и понятие не прижилось. Но учёный-физик его часто применял в разговоре, утверждая, что только метанаука способна решить задачу синтеза и дальнейшего углубления познаний. Художник и с этим не соглашался и, смеясь, упрекал учёного в малодушии, которое одно только и преграждает учёным путь к познанию. Он говорил, что учёному нужно не изобретать слова как пути отступления от объективности, которая в том, что наука давно уже сбилась с пути действительного познания, утопив мышление в ненужных формальностях и несущественных подробностях. Физик тоже не остался в долгу и заставил художника признать, что не образы и сюжеты картин определяют уровень творчества, но только качество мысли талантливо воплощённой в работе, может претендовать на сопоставление с высшими космическими энергиями. Мол, если художник бездуховен и не талантлив, то сколько космос не изображай, творчество космическим не станет, работы будут лишены возвышенной, утончённой красоты, которая одна только и является критерием.
Я радовался их беседе, художник и физик были особенно интересны. Вместе они активно опровергали формулу историка об эволюции форм мышления, объясняя появление этой «ереси» причиною неумения гуманитариев признать реальность духовной и психической эволюции человека, именно отсюда их привычка цепляться за внешние признаки цивилизационных и культурно-исторических особенностей человеческого творчества. Так, мол, и не расстаётесь с этой позицией упрощённого материализма: бытие определяет сознание, а мышление определяется общественной формацией. Вот у вас и выходит эта чудовищная глупость о сменяющихся исторически «формах мышления». Художник, помнится, ещё приводил примеры того, как одна и та же идея может быть выражена и в образно-метафорической форме, и в форме религиозной истины, и посредством формулы научного знания (если уровень сознания позволяет это сделать), употребляя для примера идею вездесущего Огня. Ему помогал физик, утверждая, что в Эпоху замкнутого в себе материализма всегда будет большинство тех, кто мало поймёт сущность этой идеи, как бы она ни была выражена для нас Мудрыми. И потому, увы, до космического сознания даже самым развитым представителям современного человечества ещё очень далеко. Цель очищения от честолюбия и осознания сотрудничества гораздо ближе, но и до её осуществления нам ещё много уроков придётся выстрадать.
Я внимательно слушал, поэтому многое осталось в моей памяти и стало впоследствии предметом размышлений. Несколько удручала меня идея о том, что моё поколение «пришло, чтобы изменить этот мир» и что мы знаем, как это сделать. Эту мысль страстно твердила учительница, часто обращаясь ко мне в подтверждение своих слов, но я лишь молча опускал голову, думая, что не может быть, чтобы столько взрослых, знающих и опытных, уповали на нас, нынешних подростков. Становилось страшно, хотелось почувствовать опору в ком-то мудром, но такие речи лишь отодвигали надежду её обрести. Мне импонировали высказывания художника о творчестве. Внутренне я соглашался с его утверждением, что надо меньше говорить о космичности, особенно в отношении творчества современных художников. Картины, которые я видел на выставках современного творчества, часто называемого космическим, действительно выглядели грубыми. Мне нравилось подолгу стоять лишь перед картинами или репродукциями картин Рафаэля, Врубеля, Айвазовского, но особенно – Н. Рериха. Его работы вдохновляли, одаряли оптимизмом, светом, который тогда объяснить я бы не смог, хотя ясно чувствовал его присутствие.
Беседа в нашем купе длилась уже около полутора часов, и я начал ощущать усталость. Чтобы не уснуть и не проспать что-нибудь интересное, решил немного пройтись по коридору вагона. Многие пассажиры уже укладывались спать. Двери в нескольких купе были открыты. Я медленно шёл, поглядывая в окно на мелькающие огни проезжаемых населённых пунктов. Но что-то необычное, как бы притяжение какое-то, заставило меня оглянуться и приостановиться около одного из открытых купе. Я увидел трёх человек, беседующих: пожилого мужчину, почти старика, как мне тогда показалось, девушку лет пятнадцати и мальчишку, примерно восьми лет. Я стоял в проходе вагона и слышал, как старик рассказывал детям, как я понял, своим внукам, о Великих Людях, о Мудрых и Всемогущих Водителях человечества, совершающих Подвиги ради спасения человечества и жертвующих человечеству Знание и Силу. Мне снова вспомнились картины Н. Рериха, которые я понимал тоже как сокрытый в образах рассказ о Великой Стране, где трудятся Люди-Боги… Я понял, что причиной возникшего ощущения была беседа этих людей в купе – рассказ о Великих… Дети внимательно и очень трепетно слушали рассказ старика, изредка задавая короткие вопросы, скорее это было выражение переполняющих их чувств, поскольку раздавались тихие возгласы: «как это?», «почему?», «а потом?»… Но внезапно мужчина замолчал и, слегка повернув голову в мою сторону, приветливо пригласил войти. Мне стало неловко за моё «подслушивание», я извинился и назвал причину моего внимания... Дети ещё были под впечатлением рассказа и потому, как я заметил, не обрадовались появлению незнакомца. Я же очень обрадовался приглашению, так как, к своему большому удивлению, узнал в старике своего первого учителя по специальности, от которого меня забрали после года обучения, чтобы отдать в престижную школу – «для одарённых». Учитель тоже узнал меня, назвал по имени, и началось наше недолгое общение, длившееся менее часа, но ставшее для меня и началом осознанного обучения, и, по сути, началом того пути, которому я следую всю жизнь.
- Михаил Фёдорович, – обратился я к своему первому учителю, – Можно я тоже послушаю?
- Конечно, Сергей (я удивился, что учитель помнит моё имя), мы рады тебе. Мы говорили о Великих Героях и восхищались Их подвигом, Их жизнью. Всегда, когда люди забывают о себе и всё своё внимание устремляют к Высшей Жизни, усиливается ток сердечной энергии, образуя особый магнетизм, который ты ощутил. Ты молодец, обычно люди редко замечают проявления психической энергии. Но познакомься с моими внуками и расскажи о себе. Куда ты направляешься?
Когда я ответил, что еду на конференцию о Космосе и собираюсь выступать, Настя, так звали девушку, выглядевшая до этого очень задумчивой, неожиданно залилась звонким смехом и, продолжая смеяться, спросила: «А ты что же, много знаешь о Космосе, да ещё и о космическом сознании? Или ты им уже обладаешь и едешь, чтобы поделиться?» И рассмеялась ещё больше. Я почувствовал смущение и обиду. Но Настю прервал Михаил Фёдорович, строго сказав ей, что нехорошо насмехаться и что ей следует извиниться и говорить по существу, без насмешек высказывая свои мысли, «если она уверена, что они стоят того, чтобы произносить их». И учитель спросил меня, есть ли связь между моими занятиями музыкой и идеями моего доклада. Вначале я коротко ответил о теме своего предстоящего выступления (что-то о роли искусства в жизни людей, обычный ученический реферат). Но затем, начав рассказывать о том, где мне приходилось выступать как музыканту, я увлёкся и с жаром стал описывать прекрасный зал Центра Знания и Красоты, где я, в числе других ребят, участвовал в собеседовании и стал стипендиатом фонда одарённых детей. Я уже совсем освоился, чувствовал доброжелательное внимание к своему рассказу о конкурсах, наградах, общении с другими талантливыми детьми, как вдруг был снова остановлен вопросом. Снова Настя, теперь уже спокойно и с каким-то очень сосредоточенным вниманием, но не ко мне и моему рассказу, но к чему-то внутреннему, словно зримому сейчас только ей одной, спросила тихо: «И тебе не было стыдно?» Я опешил.
- Почему мне должно быть стыдно?
- Я была в Центре. Там не только сцена и зал для конференций, там находятся портреты Великих Учителей человечества, там великие книги и рукописи.
- И что же?
- Это ужасно, что он не понимает, не чувствует, дедушка! – Настя расстроенно посмотрела на Михаила Фёдоровича, но он не спешил включаться в наш диалог, и ей пришлось продолжать начатую мысль.
- Послушай, Сергей, неужели ты действительно не чувствуешь, как некрасиво хвастать успехами своими, да ещё в таких местах, где следует не болтать, а думать, сосредотачиваться и учиться. Впрочем, ты, наверное, просто не знаешь другой жизни и тебе кажется, что все люди только и заняты тем, чтобы как-то выделиться среди других… Но это не так. И разве можно думать о себе, зная о незримом Труде, который непрерывно творится ради человечества. Нужно не о своих талантах думать, а о том, как помочь…
Настя осеклась, покраснела, я тоже, потупившись, молчал, «собираясь» обидеться, но что-то удерживало во мне готовую развернуться волну обиды, то ли смутное ощущение правды, которое, к счастью, бывает сильнее привычек нашего «я», то ли искренность, с которой эта девочка высказала, видимо, давно переживаемое… Михаил Фёдорович, улыбнувшись, сказал, что Насте не следует нападать на собеседника, и вообще, в разговоре не следует затрагивать личности. Неожиданно Ваня, до сих пор молчаливо сидевший у окна и, казалось, внимательно следивший за беседой, сказал нараспев, по-детски: «А ты обещал нам ска-а-зку, де-едушка…» «Дедушка» засмеялся, засмеялись и мы с Настей и в ожидании посмотрели на Михаила Фёдоровича.
- Да, пришло время рассказать «сказку». Слушайте. – И Михаил Фёдорович рассказал нам короткую притчу. Я помню её.
«Однажды в горной местности, маловодной, почти безлюдной, двигался торговый караван. Остановившись на запланированный ночлег в небольшом селении, в котором всегда останавливались в этих местах путники, караванщики увидели, что поселенцы собираются оставить обжитое место. Причиной было стремительное иссякание источника, благодаря которому это место и было небольшим оазисом среди каменистой пустыни. Караванщики, решив, что, поскольку запасов воды ими заготовлено достаточно, а цель пути уже близка, можно выгодно продать излишек нуждающимся жителям села. Так и стали делать. Только один из караванщиков отказался участвовать в торговле и пытался пристыдить попутчиков, объясняя, что недостойно человека использовать нужду другого для достижения своих целей, к тому же жители села в основном старики. Но его не послушали и даже возмущались, восклицая, что это он не понимает, какое благо творят, делясь своим запасом воды.
Темнело, когда в караване началось приготовление по разделению запасов воды, а несогласный один отправился в горы. Долго шёл он, царапаясь об острые камни, но всё-таки обнаружил новое место, где стал пробиваться подземный источник. Но требовалось расчистить ему путь… К утру измождённый путник спустился к селению и увидел, как внезапно торговлю прервал возглас пожилой женщины: «Смотрите, струится вода! Господь услышал наши молитвы и явил нам новый источник! Не надо уходить нам теперь, наше селение возродится! Спасибо, Господи!»
Рассказ длился всего несколько минут. Слушая, я не прекращал думать о реакции Насти на мои высказывания. Я не хотел быть похожим на торгующих караванщиков, я представлял себя помогающим людям… Но неужели в своей жизни я веду себя, как эти продавцы воды? Я так проникся этим вопросом, что, едва умолк голос рассказчика, взволнованно выпалил: «Я тоже – продавец воды?» Дети посмотрели на меня с удивлением, они ещё были в своих впечатлениях. Но я уже освоился в новой компании, вспомнил свои уроки у первого учителя, снова почувствовал себя его учеником и мне очень хотелось продолжить беседу о себе самом. «Вы обо мне рассказали, Михаил Фёдорович?»
- Видимо, вы очень самолюбивы, мой друг. Ну почему же непременно о вас? Это лишь один из многих рассказов о пути человеческого счастья. Такими историями полнится жизнь, но люди не наблюдательны, мало мыслят, предпочитая действовать, как принято у большинства. Но не всё то хорошо, что принято считать хорошим... Настя права, говоря о том, что путь настоящего труда всегда лежит не на поверхности, но подобен подземной реке, рождающей множество источников живительной влаги.
- Но как это отличить? – задумчиво произнёс я.
- Ну, о себе самом это знать не сложно. Честность нужна. Бескорыстие – единое мерило действий. Это трудно, эгоизм силён, но люди, способные на труд служения – истинные собиратели спасительной «влаги жизни». Не только действие их, но сама мысль их творит. Ты, наверное, забыл: я рассказывал тебе в первом классе о том, что подлинная красота неслышима и невидима, но устремляясь к ней, настоящий музыкант, всегда не удовлетворяясь слышимым результатом, постепенно приближается к ней, этой великой Красоте, хотя в полноте своей она всегда остаётся недосягаемой… Но стоит музыканту начать работать не по слуху своего сердца, всегда звучащему очень тихо, но очень определённо, музыка уходит из его исполнения, подобно иссякнувшему роднику. Ты уже взрослый, можешь понимать, что путь внешнего успеха и путь талантливого творчества –далеко не всегда один и тот же путь…
Учитель говорил ещё некоторое время о том, что я должен искренне и самозабвенно учиться, потому что я действительно талантливый человек, а значит, должен знать, что такое эта самозабвенность, в которой человеку приоткрывается и великая таинственная область единой Красоты, и которая только и делает человека счастливым, хотя бы даже никто и замечал до времени этого движения души в её открытиях и познаниях… Я не совсем помню слова, которые были сказаны, я говорю сейчас лишь то, что я осознавал тогда, понимая одновременно и много других вещей, в том числе и негодование девушки, видевшей во мне моё безмысленное состояние, лишённое настоящего горения. Я был тогда очень самолюбив, но в тот момент я увидел себя, как говорится, «иными глазами», а точнее сказать, просто увидел. Потому что впервые вышел в своём внимании за пределы привычного мироощущения, казавшегося всеобщим и вполне устойчивым. Всё сказанное тогда учителем заняло едва ли более десяти минут, но я понял нечто очень важное для себя. Понял, как мало знаю, понял, что и учитель, и дети – не просто необычные люди, каких я не встречал прежде, они думают, мечтают, им знакомы более глубокие переживания красоты, чем мне… Они лучше чувствуют искусство и музыку, хотя эти дети не играют на музыкальных инструментах. От всех моих собеседников, включая Ивана, веяло чем-то, чего я не мог объяснить, какой-то широтой. Так чувствуется эта необычная широта, когда ты стоишь на берегу моря и тебя овевает свежестью, далью, и ты чувствуешь возможность какой-то иной жизни, свободной и счастливой. Я понимал, что они, находясь рядом, живут иной, более глубокой и более творческой жизнью. Они бы никогда не стали соревноваться в талантах, подумалось, мне. «Стоящий в свете солнца не станет хватать лучи руками». Так прозвучало во мне... То ли это тихо произнёс Михаил Федорович, то ли эта мысль «пришла» в сердце, впервые открывшееся… Помню, что разговор некоторое время ещё продолжался. Настя говорила мне, что у них в классе тоже очень поощряются всякие соревнования, что она не хочет участвовать, ей не нравится на уроке даже поднимать руку для ответа, она отвечает только тогда, когда её спрашивают. Сказала, что ей хочется делать что-то полезное вместе с другими, объединяя знания, усилия, с другими учениками, а не соревнуясь с ними. От учителя я узнал, что Настя хорошо рисует, но пока не выставляет своих картин, а Ваня не очень хочет учиться, хотя уже мечтает стать врачом, и у него необычные способности, он чувствует состояние здоровья человека и даже даёт полезные советы… Мы подружились с Настей, она открыла мне, что мечтает о пути Огненной Йоги, по которому прошла Елена Ивановна Рерих… Настя говорила, что всем людям надо стремиться быть полезными Учителям, а не просто что-то в себе развивать и реализовывать… Мы стояли у окна в коридоре вагона, девочка говорила, глаза её устремлялись куда-то вдаль, вглубь, в них то и дело блистали искры какой-то особенной радости, как будто она рассматривает что-то и душа её вспыхивает от восторга. «Вот она видит Красоту, о которой, говорил учитель, остальные только говорят, и я тоже». Мне тоже хотелось видеть и чувствовать…
Михаил Фёдорович сказал, что уже поздно и всем пора спать; из нашего купе выглянула учительница, позвала меня. Я попрощался и, собираясь утром увидеться с учителем и детьми, пошёл в своё купе. Я спал крепко, видя во сне пустыню, горы, ручей, заваленный камнями, себя куда-то карабкающегося… Когда проснулся, выяснилось, что проспал, мои вчерашние собеседники вышли. Мне передали от них небольшую брошюрку. Это были притчи Востока.
Назавтра была конференция, и я вышел на трибуну. Вышел и ничего не смог сказать, хотя передо мной лежали страницы доклада об искусстве, красоте, с прекрасными цитатами из Платона… Внезапно мне стало как-то очень «не по себе»: совестно и страшно, моё стояние перед залом и сам доклад показались какой-то нелепостью. И зал со множеством людей неожиданно «зазвучал», но зазвучал дисгармонично и пугающе. Каждый сидящий в зале думал о чём-то своём, может быть, правильном, но всё вместе это звучало какой то нестройной многоголосицей, какофонией. Я непроизвольно закрыл уши руками, закрыл глаза. Мне хотелось убежать. Секунды – и я просто сошёл со сцены, взрослые подумали, что я переволновался и устал. Когда я попытался позже рассказать о своих переживаниях, родители успокоили меня и учительница тоже сказала, что я взрослею и становлюсь чутким музыкантом…
Я не стал заниматься музыкой профессионально. Закончив с отличием музыкальную школу, я сосредоточился на естественнонаучном знании. Позже, углубляясь в Учение Живой Этики, стал заниматься исследованиями энергий мысли в связи с астрохимическими процессами… Это область бесконечных и постоянных открытий, потому что каждое мгновение несёт неповторимость сочетаний токов, химизмов светил. И чем более я углубляюсь в исследование высоких энергий, тем всё более убеждаюсь в истине о том, что человек – космос, удивительная творческая лаборатория, полностью оснащённая, не нуждающаяся в технических средствах. Но исследуемый огонь нуждается в соответствующих условиях – в полной чистоте сердца и в развитом аппарате мышления и духовных восприятий. Эти «инструменты» не могут быть заменены никакими, даже сверхвосприимчивыми приборами, но должны быть взращены путём работы над самим собою. Это и есть суждённый человеку творческий аппарат психической энергии. Мы можем сколько угодно говорить о нашем понимании высших свойств материи, но «знать – значит быть»: для входов в истинное познание мы должны сами стать огненными…
Мои молодые друзья, не теряйте время и силы попусту. Молодости свойственна активность. Но уберегитесь от опустошающей поверхностности, она губит возможности, засоряя «родники» жизни, пресекая токи чистого огня, и в пространстве, и в человеческих сердцах… Проверяйте ваши мотивы, осознавайте качество целей, устремляйте внимание в будущее. Никогда не забывайте истину о том, что задачи каждого человека – в той или иной степени приобщиться к безграничности жизни, к её эволюционным творческим процессам. Пусть ваше чувство красоты всегда будет на страже вашего движения. Помните, что входы в созидательные области мысли и труда находятся в вашем собственном сердце. Очищайте его, и вам откроется удивительный мир настоящего светлого творчества и сотрудничества. Любите свет истины в вашем сердце, не позволяйте, чтобы чуждые этому свету явления увлекали вашу волю, каким бы яркими они не выглядели. И знайте, что искренний труженик всегда получит помощь, каждого ждут свои озарения и свои встречи. Только, чтобы распознать их, нужно не засорить искру бескорыстия в сердце. И более всего любите Мир Высший – Источник всей жизни и светлого творческого огня, необходимого для настоящего познания, талантливого труда, для счастья.